АрхитЕбург "Уралинформбюро" с Григорием Мазаевым

"Нашему нищему застройщику нужна не красота, а прибыль".

Любой современный город, большой он или маленький, имеет все признаки живого организма. Один из ключевых — то, что называется "архитектурным лицом". Он складывается из множества "культурных слоев" и стилей, но это не хаотическое смешение, а скорее палитра, формирующая цельную картину.

Екатеринбург сегодня стремительно рвется в ряды "мировых" городов. А значит, ему нужны не только послужной список ВИП-саммитов и чемпионство по торговым площадям, но и набор архитектурных "визитных карточек", вместе составляющих то самое лицо, по которому столицу Урала будут безошибочно узнавать за его пределами.

Сформировался ли в городе на Исети свой, не заимствованный у соседей и неподдающийся клонированию стиль? А если нет, то как его создать? Об этом корреспондент "Уралинформбюро" побеседовал с известным архитектором, членом градсовета Екатеринбурга, автором проектов Храма-на-Крови и ДИВС "Уралочка", академиком РААСН Григорием Мазаевым.

- Григорий Василевич, на заседаниях градсовета Екатеринбурга можно даже не смотреть в зал, когда речь заходит о наплевательском отношении девелоперов к стилю возводимых ими зданий и следуют разгромные образы – это выступаете Вы. Одно сравнение ТРЦ "Пассаж" с банями турецкого султана чего стоит…

- Стиль вырабатывается не годами и даже не десятилетиями, а столетиями. Те "классические" стили, которые нам хорошо известны — ионический, дорический — это все результат архитектурного процесса, длившегося полторы тысячи лет. Стиль включает в себя много компонентов: принципы композиции, пропорционирования, декорирования…

В современных условиях никакой стиль взять и сложить невозможно, потому что нет условий, из которых он складывается. Сегодня на смену стилю пришла технология. Например, мы применяем определенную облицовку фасада, или витражное остекление… Рамки этих технологических систем не позволяют отступить от заданного ими стандарта. Из-за этого поменялась и парадигма мышления архитектора: если раньше он мыслил архитектурными образами, то сегодня по большей части конструктивно-технологическими. У многих архитекторов, особенно у молодых, даже сложилось пренебрежительное отношение к стилю. Сакраментальные "стеклянные коробки", которых "везде понаставили" — тоже результат такого мышления. Они просты в производстве, требуют минимальных затрат, а художественного подхода в них — ноль целых и жалкие сотые процента.

"Стеклянные коробки" просты в производстве... но много ли в них художественного подхода?

— Когда Вы, к примеру, весьма справедливо называете "заводской помывочной" проект создания Сандуновских бань на улице Куйбышева, нет ли у Вас ощущения, что смешение "французского с нижегородским", конструктивизма с хайтеком свидетельствует об отсутствии творческого контакта между архитекторами и застройщиками? И почему этого контакта нет?

— Это извечный конфликт между творчеством и деньгами. Если сравнить архитектуру с пирамидой, то раньше в ее основании стояли польза и прочность, а на верхушке — красота. А сегодня внизу пирамиды — минимальные затраты и конструктивная система, а наверху — максимальная прибыль, которую хочет получить застройщик.

Знаете, у меня в рабочем кабинете на стене висит изречение, которое любил повторять легендарный свердловский архитектор Сигизмунд Домбровский : "Я вижу всюду заговор богачей, ищущих своей собственной выгоды под именем и предлогом общего блага" (автор цитаты – английский гуманист Томас Мор - прим. ред.). Сказано очень давно, и до сих пор не потеряло злободневности.

— Но вот в странах Азии, где заказчики небоскребов тоже люди, мягко говоря, не бедные, и тоже любители многомиллионных прибылей — архитекторы как-то умудряются применять при проектировании нестандартные и эстетически выигрышные решения!

— Там другой принцип мышления, в том числе и у заказчиков. Любому арабскому шейху нужно не просто большое здание для офиса, а самое большое и необыкновенное — например, в виде паруса или пальмы на воде. Ему нужен престижный образ, чтобы все ахнули: надо же, какой этот шейх богатый, и какой у него хороший вкус! А наш застройщик по сравнению с этим шейхом — нищий. Из-за бедности он и не может позволить себе подобные образные решения для конструкции и фасадов. Екатеринбургский ТРЦ "Пассаж", в который вложены немаленькие деньги — пример того, как инвестор "делает красиво" в соответствии со своими вкусами, а не вкусами архитектора-профессионала.

Речь то ведь не о том, чтобы заставить застройщиков повышать собственную эстетическую планку. Пусть хотя бы научатся доверять планке, наработанной профессионалами.

— Вот тут самое время поговорить о роли архитектурного сообщества в формировании имиджа города. Формально в Екатеринбурге — одна из самых мощных в России архитектурных школ. Ее представители входят в градсовет, решающий судьбу многих строительных проектов. Многих — но не всех. Почему? Не доходят руки? Недостаточно "инструментов"? Или в прерогативу градсовета входит обсуждение только знаковых проектов? Но кто или что определяет, какой проект "знАков", а какой нет?

— Определяют правила землепользования и застройки Екатеринбурга, которые гласят: объекты в центральной зоне должны обязательно проходить через Градостроительный совет. Но мы на то и совет, чтобы СОВЕТОВАТЬ. Мы не законодательный орган. Из-за этого часто случается, что совет рекомендует инвестору одно, а он делает прямо противоположное. Мы ему говорим понизить этажность, а инвестор, наоборот, повышает ее. И опять — в погоне за прибылью. Полномочия градсовета в этом вопросе минимальны. А будут ли они расширены, зависит в том числе и от власти.

В таком виде проект нового здания Управления ФСБ был вынесен в прошлом году на градсовет...Фото: екатеринбург.рф.

... а так он стал выглядеть после ураганной волны критики со стороны архитектурного сообщества. Фото: екатеринбург.рф.

Поясню на зримом примере. Во время поездки в Финляндию руководители тамошнего союза архитекторов рассказали мне, что у финнов все строительные проекты в обязательном порядке проходят через конкурс, а конкурс организует архитектурное сообщество. Даже по самым маленьким здания — все равно назначается конкурс! И жюри тоже состоит из архитекторов. Они утверждают проект, и заказчик обязан работать только по нему, иначе его ждут административные неприятности.

— Кстати, об административных полномочиях. Вы многие годы были главным архитектором Свердловской области. Проще ли, будучи чиновником, препятствовать утверждению плохо сделанного проекта? Приходилось ли вам лично "вставать стеной" на пути откровенной халтуры и убожества?

— Я всю жизнь этим и занимаюсь. Но в архитектурном администрировании свои неписанные законы. Великий зодчий Фрэнк Ллойд Райт как-то сказал: "Архитекторы – это стадо обезьян". Он имел в виду, что наши коллеги любят друг у друга подсматривать, перерисовывать… Я бы это изречение дополнил: "Архитекторы — стадо обезьян, которым нельзя руководить, но можно возглавить". Но возглавить стадо может только тот, кого признают вожаком. Если ты стал чиновником от архитектуры, важно, чтобы подчиненные видели в тебе профессионала. Тогда тебя будут слушать. Если нет, никакое управление невозможно.

Хотя навести порядок административными методами тоже можно. Много лет назад я был в Австралии, в Сиднее. Изучал тамошнюю систему градостроительного управления. Центр Сиднея просто великолепен с архитектурной точки зрения: голубой океан, синее небо, и посреди этого всего — небоскребы, облицованные таким же синим стеклом. Я тогда похвалил австралийских коллег, мол, как здорово они почувствовали пространство. На что представитель местной "главархитектуры" хмыкнул: мол, ничего подобного, это мы постановили, что в этой зоне высотные здания должны быть облицованы синим стеклом, минимум на 60% поверхности фасада. Мы включили это требование в задания по проектированию, и если оно не выполняется, просто отклоняем проект. Но ирония заключается в том, что изначально это условие было предложено самим архитектурным сообществом, и уже потом стало частью административного регламента.

У нас, к сожалению, такого норматива нет. Мы в Свердловском отделении Союза архитекторов России давно уже пытаемся возродить архитектурно-планировочное задание как обязательное условие при утверждении проекта. Но все почему-то уверены, что достаточно соблюдать ГПЗУ (градостроительный план земельного участка — прим. ред.) — а там художественных требований как раз и нет. Зато они есть в архитектурно-планировочном задании. И не нужно думать, что эти два документа станут конфликтовать, ведь они регулируют разные сферы, они дополняют друг друга, а не конкурируют. Надеюсь, у нас получится возродить эту норму, чтобы регулировать застройку ключевых зон города в художественном плане.

Что касается проектов, против которых "встал стеной"… Я такие вещи не запоминаю. Был один раз, когда мы поспорили с Росселем на тему, нужно на стрелке Городского пруда построить большое "парусообразное" здание, или нет. Я Эдуарда Эргартовича бесконечно уважаю, это человек, тонко чувствующий и архитектуру, и людей, по профессии строитель. Но ему тогда вдруг захотелось такое здание. Я его убеждал-убеждал, что делать этого ни в коем случае нельзя, что эта громадина просто уничтожит весь окружающий ландшафт и создаст море технических проблем. Россель тогда не пошел на конфликт, хотя мог бы. Считаю, очень мудрый поступок с его стороны.

— На одном из градсоветов вы призвали не "убивать" пустующие промплощадки, не отдавать их бездумно под жилую застройку, а по возможности восстанавливать и приспособлять под современное промышленное использование. Однако стратегия пространственного развития Екатеринбурга предусматривает развивать жилищное строительство, в том числе и за счет реновации таких территорий. Но как определить, какую промплощадку нужно снести и построить на ее месте жилье, а какую следует сохранить?

— Это все должно быть решено в Генплане. Он ведь не просто красивая картинка, а сумма четких перспектив развития. Он должен стремиться к балансу всех интересов. Я проводил исследование промплощадок Екатеринбурга и сделал неутешительный вывод: раньше мы были "городом-заводом", а сегодня превратились в "город-магазин". Сегодня в Екатеринбурге только 8% трудоспособного населения работает на производстве, и 16% — в офисах. А ведь уничтожение промышленности порождает многие проблемы, в том числе и транспортные!

— Каким образом?

— В советские годы на "Уралмашзаводе" работало 65 тысяч человек, практически весь Орджоникидзевский район трудился на этом предприятии, и люди ездили исключительно в границах района. Сегодня завод практически не работает, а жители Уралмаша вынуждены ездить на работу в другие части Екатеринбурга. Отсюда мощный транспортный поток и перегруженность уличной сети. И такая ситуация по всем территориям города, в том числе по центру, где раньше было несколько десятков малых предприятий, а потом они закрылись, и на их месте теперь жилье. Это и бывший шарикоподшипниковый завод, и завод Свердлова.

Это вымывание промышленности из города началось не сегодня, а еще в 70-е годы прошлого века, когда в Свердловске повсеместно перешли к проектированию спальных районов. Идея была благая, но ее реализация привела к очень серьезным последствиям. Ведь невозможно перестроить только промплощадку, неизбежно начнет меняться вся территория вокруг нее. Там возникают новые дороги, магазины, детские садики. Надо не закрывать "грязные" заводы, а делать их "чистыми".

Такой вот высотный "крест" хотят поставить строители УГМК на месте завода "Уралкабель". Фото: "Альтек-проектирование".

— А что, по-Вашему, с этими производствами следует делать, если они морально и технически устарели, вредят экологии, тормозят развитие территории?

— Переводить их на более чистые технологии и трудоустраивать людей, занятых на этом производстве. Когда я работал главным архитектором Свердловской области, в Кировграде горожане тоже требовали закрыть цех серной кислоты на местном заводе. Они жаловались на вредные выбросы с предприятия. Цех закрыли… и люди тут же вышли на митинги с лозунгами "Откройте завод обратно". Почему? Очень просто. Две с половиной тысячи человек враз лишились работы.

— А где застройщику возводить жилье, если промплощадку не трогаем, особо охраняемую природную зону не трогаем, а расширение стройки за пределы города ограничено стратегией пространственного развития?

— Почему ограничено? Сегодня Екатеринбург как раз находится в стадии экстенсивного развития, он развивается территориально: районы Академический, Солнечный… Это естественный цикл развития города, с этим ничего нельзя сделать. Другой вопрос, что осваиваться должны территории, предусмотренные для этого в Генплане. Кроме того, важно знать, сколько городу нужно нового жилья? Мы гордимся, что каждый год сдаем в строй миллион "квадратов", прогнозируем рост до двух миллионов… А лучше ли станет от такого роста? Ведь если город получит "лишние" метры, которых он не может потребить — на это невостребованное жилье придут мигранты. А нужны ли они городу? Это уже не архитектурный, а социальный вопрос.

Строители Екатеринбурга ежегодно сдают миллион "квадратов". А способен ли город эти объемы потребить?

— Подведем итог. Екатеринбург сегодня борется за право проведения выставки ЭКСПО-2025. Многие эксперты полагают, что у нашего города очень неплохие шансы на победу. И вот представим, что Екатеринбург выиграл. Подтолкнет ли победа муниципальные и областные власти, застройщиков и архитекторов более тесно взаимодействовать в градостроительных вопросах? Хотя бы для того, чтобы не шокировать гостей выставки "заводскими помывочными" и "банями султана"?

— А я задам контрвопрос. Вот мы готовимся к Чемпионату мира по футболу. Возвели стадион на 35 тысяч мест. Его строительство что-то изменило принципиально в жизни екатеринбуржцев? Ну да, немного видоизменило территорию вокруг стадиона. А для горожан что изменилось? Думаю, очень мало. Не уверен, что какое-либо разовое имиджевое мероприятие, даже самое крупное, может изменить к лучшему жизнь города.

— А что изменит?

— А это уже не вопрос архитектуры. Я всегда говорю: когда у нас пенсия вырастет до 5 тысяч евро, не говоря о зарплатах, тогда те страны, что сегодня объявляют нам санкции, сами придут к нам и попросят "взять под крыло". А если улучшится благосостояние граждан, то упадет спрос на высотные жилые дома и начнет развиваться современная, красивая коттеджная застройка. Потому что коттеджи — это очень дорогой тип жилья, который пока массовому потребителю не по карману. Но это и архитектурный, и социальный, и градостроительный тренд будущего.

Беседовал Евгений СУСОРОВ

Источник