Карен Шаинян: "В России опасно не быть геем, а говорить о том, что ты гей"

Карен Шаинян запустил проект Straight Talk With Gay People ("Открытый разговор с веселыми людьми"А) в начале 2020-го. Сейчас на канале – более трех десятков документальных фильмов и интервью, включая беседы с актрисой Синтией Никсон, теннисисткой Мартиной Навратиловой, писателем Майклом Каннингемом, актером Билли Портером. Практически все герои Карена – представители ЛГБТ, которые добились успеха и не боятся говорить о своей жизни открыто. Также открыто, стараясь поддерживать других и ломать систему, живет и сам Шаинян.

К тебе уже пришла популярность, чувствуешь себя знаменитым?

По сравнению с тем временем, когда я работал научным журналистом, сейчас меня, конечно, узнают. Впервые это случилось, когда я появился на экране – снимал программу про доказательную медицину на "Дожде". Сейчас подходят чаще: по дороге сюда, например, остановили трижды. Но узнавать начали не после какого-то конкретного интервью. Случился накопительный эффект, и за последний год я, видимо, примелькался.

Как проект с участием Владимира Познера и транс-персон повлиял на узнаваемость?

Он вызвал широкий резонанс. Я придумал проект очень давно. Мы разговаривали с моим другом Саввой Савельевым на тему того, что иногда необязательно самому быть интервьюером, лучше дать голос другому человеку, чтобы привлечь внимание к проблеме. И тут подоспели поправки в семейный кодекс, которые могли очень сильно ударить по транс-персонам. (Речь о законопроекте, согласно которому в свидетельство о рождении могут добавить графу "пол", а в запись акта о рождении нет. Если это произойдет, трансгендеры будут иметь два пола: один – по паспорту, другой – в свидетельстве о рождении. Также предлагалось ввести в Семейный кодекс запрет на брак между лицами одного пола. - Прим. ред). Я подумал, что эти люди очень закрыты и стигматизированы. Гораздо больше стигмы, чем у геев или лесби. Транс-персон принимают еще хуже, чем геев. Мне захотелось развеять мифы и показать лицо этих людей, но сделать это для широкой аудитории в формате круглого стола. Нужна была звезда, которую все любят и знают. А кто у нас самый мощный журналист? Познер. И я позвал его.Поло, Sisley; брюки, Iceberg

Сразу согласился?

Нет, но довольно быстро, что меня удивило. Он такой человек: если ему интересно, он сразу об этом заявляет, если нет – бесполезно уговаривать. Сначала мы переписывались, потом говорили по телефону около часа. Все это время я рассказывал ему про транс-людей, и он, как мне показалось, проникся. Сказал: "Я все понял". И затем мы встретились уже на съемке.

Кто твои главные хейтеры – гомофобы или представители ЛГБТ- сообщества?

Меня искренне удивляет, что контент хорошо принимали с самого начала. Конечно, когда ты снимаешь фильм о Чечне, тебя пугают не комментарии, а более опасные вещи… Но, к счастью, пока что ничего страшного не случилось. От ЛГБТ-сообщества тоже периодически прилетает – в основном, от крайне левых и заточенных на ультра новую этику людей. Иногда из-за формулировок, но я признаю, что часто допускал ошибки в речи. Одни относятся к оговоркам спокойно, но есть те, кто такие вещи просто не прощает. Я реагирую на комментарии, разговариваю с людьми, прислушиваюсь, если замечания обоснованы.

Тебя часто обвиняют в рафинированности – якобы так просто рассуждать о проблемах, когда живешь в центре Москвы и неплохо зарабатываешь. Но ведь ты не всегда так жил, расскажи о своем детстве.

Не могу пожаловаться на свою семью. Очень клевые родители, и если бы мне не так повезло с ними, было бы меньше уверенности в себе. Может быть, я не захотел бы делать то, что делаю сейчас, ведь нужно опираться на какой-то фундамент. Мой отец ученый, мама – лингвист. Я родился в Академгородке, и меня не покидало ощущение, что я принадлежу к какой-то классной субкультуре из романов Стругацких. Такие молодые ученые, шестидесятники. Это все было очень приятно. Я рос в чудесном, как мне тогда казалось, городе Иркутске, в районе, который утопает в лесах. Другое дело, школа… Это было довольно адское явление. Все изменилось в старших классах, когда я перешел в лицей при университете. Довольно быстро там образовалась компания, где мы считались самыми умными и классными.

Когда ты открыто рассказал о своей гомосексуальности?

Класса до 11 я думал, что главная задача в жизни – сделать так, чтобы никто никогда о моей ориентации не узнал. Казалось, что самое страшное ругательство, самое позорное, которое может быть, – это и есть точно сформулированная правда про тебя. В 11 классе захотелось рассказать об этом друзьям, но все равно было очень страшно. В университете у меня началась взрослая жизнь: впервые попал в ночной клуб, впервые познакомился с парнем… Появилось ощущение, что время пришло. В первую очередь поговорил с друзьями, и они сразу меня поддержали.

Родителям было сложнее рассказать?

Ужасно сложно. Но мама сама догадалась. Я переводился учиться в Москву и приехал в Иркутск, чтобы забрать документы и вещи. Не придумал ничего умнее, чем привести с собой молодого человека – якобы показать ему Байкал. Не знаю, на какую степень идиотизма я рассчитывал. У меня очень умные родители. Тогда они как раз разводились, был мощный кризис, и здесь еще я – приехал вместе с Сашей. Мама не была в восторге, но старалась держать лицо. В ночь перед моим отъездом она вызвала меня на разговор и сказала: "Я все поняла. Это чудовищно. Это страшно. Но есть же маньяки, убийцы, и родители не перестают их любить".

То есть, эти понятия лежали в одной плоскости?

Да, для нее, как и для многих людей в нашей стране, гей и маньяк были вещами равнозначными. Именно поэтому мы делаем YouTube-шоу Straight Talk With Gay People. Чтобы дать людям понять, что между психически нездоровыми, опасными людьми и нами существует огромная пропасть. Что мы находимся на той же стороне этой пропасти, что и все остальные здоровые нормальные люди.

Как отец отнесся к твоему каминг-ауту?

С отцом мы поговорили через десять лет. Я решился на это только тогда, когда мама моего старшего ребенка была беременна. Я привез ему сразу две новости: сначала сказал, что у него будет внук, и потом уже как бы второстепенную новость о своей ориентации. Он не то, чтобы был в восторге, но отреагировал довольно спокойно. Не знаю, смотрит ли он мое шоу, но его молодая жена следит за выпусками, гордится.

У тебя двое сыновей, они спрашивают, почему у вас нестандартная семья?

Старшему сыну скоро 10 лет. Конечно, он понимает, что его семья отличается от других. Но у него никогда не возникало вопросов, почему его отец живет в другой стране, или почему партнеры отца – мужчины, а не женщины?. Ему куда важнее понимать, что я всецело присутствую в его жизни: мы с ним постоянно созваниваемся, я часто приезжаю, учу его чему-то. Например, привил ему любовь к чтению – сейчас он его обожает. За эти 10 лет у меня было три большие романтические истории длиной в несколько лет, сын спокойно к этому относится. Для него мои партнеры – какие-то добрые люди, которые играют с ним, веселят. Что касается младшего сына, мы часто видимся, поскольку он живет в Москве. Ему только два года, пока он не так сильно нуждается в отце, сконцентрирован на маме. Но скоро придет и мое время чему-то его научить. Куртка, Trussardi; футболка, Sisley; брюки, Bikkembergs

Но учить людей жить ты не стремишься – в своем шоу ты не проповедуешь идеи, а просто показываешь истории, которые вызывают те или иные эмоции.

Один из моих героев, великий голливудский продюсер Брюс Коэн, который снял "Большую рыбу", "Красоту по-американски" и много чего еще, сказал: "Никогда не проповедуйте, это скучно. Если люди слышат проповедь, какие-то разглагольствования, они разворачиваются и уходят. Чтобы удержать внимание и привлекать зрителей, рассказывайте истории". Поэтому у всех моих интервью одна задача – раскрутить героя на то, чтобы он делился своей историей, а не своими размышлениями. Иногда рассказ о том, что человек съел на завтрак, может стать неожиданным порталом в какую-то его реальность.

У тебя много интервью с западными звездами и гораздо меньше – с российскими. Ведешь список персон, с которыми мечтаешь сделать выпуск, но пока они боятся открыться?

Этот список очень большой. И часть этого списка просто лежит мертвым грузом – я знаю, что люди ответят отказом. Второй части списка я пишу и получаю этот отказ в реальности.

Как относишься к тому, что ориентация многих российских звезд всем очевидна, но они сами это тщательно скрывают?

Я понимаю, что должен продолжать работать. В последнее время мне кажется, что нужно чаще разговаривать с политиками. Что эту мою простую мысль, которую я доношу до своей аудитории, следует также доносить до тех людей, которые занимаются законотворчеством, принимают какие-то решения в аппарате. Нужно найти какие-то правильные слова. Не так давно мы вернулись из Екатеринбурга, где встретили множество потрясающих людей и начали снимать сериал о квир-сообществе, и по приезду сразу же наткнулись на новость: какой-то екатеринбургский депутат предложил штрафовать СМИ за поддержку тем ЛГБТ. Я смотрю на фотографию этого человека: моего возраста, красивый, холеный, накаченный мужчина с большими глазами, суперсекси... И несет вот эту околесицу. И я думаю: "Ведь можно же было подобрать какие-то очень правильные слова?".

Не хотелось самому прорваться в политику?

Нет, это совершенно другая игра, я ее вести не умею. Меня не прельщает власть и слава такого рода. Хочется быть известным журналистом, автором документальных проектов, книгу очень стараюсь написать. Но идти в политику не хочу категорически.

Расскажи про новый документальный проект – "Квирография".

В моих планах посетить 12 крупных российских городов – уже были в Екатеринбурге, Иркутске. Идея в том, чтобы показать абсолютно разных представителей ЛГБТ, которые, несмотря на различия в социальном статусе, роде деятельности, сталкиваются с одинаковыми проблемами. В процессе работы я понял одну вещь: в России опасно не быть геем, а говорить о том, что ты гей. Но наш мозг так устроен, что страх многократно превышает реальную опасность.

Даже в твоем случае. Сколько лет ты боялся открыться отцу.

Именно так. Но в итоге ни один из страхов не оправдался, и теперь я не боюсь это показать.

Ты зарабатываешь на YouTube?

За все миллионы просмотров, которые сложились за прошлый год, мы заработали на прямых интеграциях меньше двух тысяч долларов. Рекламодатели появились, когда мы получили серебряную кнопку. Только благодаря этому мы можем выживать.

Как насчет амбиций по трафику?

Амбиции у меня, как у Дудя приблизительно. Другое дело, я очень поздно попал на YouTube, сейчас раскрутиться невероятно сложно. Холдинги вливают огромные суммы в продвижение контента, из-за этого маленькие игроки могут просто-напросто задохнуться. Пиджак, брюки, рубашка, все — Pal Zileri; лоферы, Fratelli Rossetti, No One (noone.ru)

Твой коллега по круглому столу Владимир Познер в конце своих интервью спрашивает: "Оказавшись у Бога, что вы ему скажете?". Если перефразировать: о каких достижениях, итогах ты хочешь рассказать Богу?

Смотри, Боженька, мы добились отмены закона о гей-пропаганде. Мы добились принятия законов о равенстве всех людей, вне зависимости от пола, гендера и сексуальной ориентации.

Кто должен открыться, чтобы случился положительный сдвиг?

Десяти человек хватит. Десять человек из большого бизнеса, правительства, шоу-бизнеса, спорта. Если ключевые фигуры выйдут – за ними выйдут все остальные. Мне только сорок лет в этом году, у меня еще долгая жизнь впереди, я надеюсь, что мы этого добьемся.

ТЕКСТ, ПРОДЮСИРОВАНИЕ: Анна Федюнина
ФОТО: Евгений Смирнов
СТИЛЬ: Елена Дудина.
МАКИЯЖ: Ксения Проничкина.
ГРУМИНГ: Алексей Нагорский для L'Oreal Professionel.

Источник